Что можно сказать о святых благоверных князьях-страстотерпцах сверх того, что подробно и красочно изложено в житиях? Великих сражений не выигрывали, подвигов монашеских не стяжали, в исторических драмах на авансцене не блистали на первых ролях. По мирским меркам — ничего выдающегося. По «морально-этическим» критериям тоже вполне все тривиально, кроме разве что проявления будущего толстовского непротивления насилию насилием.
Но с духовного ракурса князья, не поднявшие меч на Окаянного братца, — величайший пример послушания, смирения, братолюбия, терпения (недаром прославлены в лике страстотерпцев). Особенно выпукло это проявлено в самую раннюю пору христианства (Русь еще только крестится, Слово еще только набирает силу в разношерстной языческой среде — реверанс страдальцам-почитателям так называемого славянства, вздыхающим о «попранной» сермяжно-домотканной старине, не желающим понимать, что останься территория обитания разрозненных и вечно терзающих друг друга племен в том междоусобном языческом состоянии, никакой Руси без Православия никак и никогда бы не состоялось). В пору, когда еще нет отеческой традиции, отшельнических деланий, многочисленных примеров жития святых праведных и преподобных. Князья Борис и Глеб — именно та самая «закваска», о которой говорит Иисус в притче о Царствии Небесном. Закваска будущей не просто страны, государства, империи, но цивилизации Руси, России.